Я родился 27-го января 1923-го года. Катеринопольский район, село Ямполь. Сейчас это область Черкасская, а тогда была Киевская. В семье было шестеро детей: две девочки и четыре мальчика. Я - самый старший. У родителей сначала был свой огород, своё хозяйство, а потом они в колхозе работали.
- Вступление в колхоз было добровольным или принудительным?
Принудительным. Никто не хотел туда идти, потому что не было даже базы. Ну, я всё это помню, как вывозили, как раскулачивали. В зимнее время, в январе, на санки и на станцию Звенигородка. И на поездах, кого куда: кого в Сибирь, кого на Алтай. Вот у моего отца брат был двоюродный, его на Алтай вывезли. Потом уже мы узнали, как он добирался, уже после войны он рассказывал.
- В 33-м году вы голодали?
О-ой, страшно.
- В чём была реальная причина этого?
Как сейчас помню: каждый день ходила как бы команда (и активисты, и НКВДисты), у них такие были штыри, и они били в пол - искали хлеб. Что только находили - забирали.
- Я слышал, что в то время ещё была засуха - это правда или нет?
Засухи у нас не было, урожай был. Но дело в том, что когда колхозы организовали, лошадей позабирали, и там, где у хозяина состоятельного было, допустим, шесть лошадей, туда добавили ещё. И лошади тёрлись друг о друга, и заболели коростой. Их вывели в яр и там перестреляли. А надо было пахать, тракторов не было ещё, заводы только строились, и пахали коровами. Мама моя брала свою корову, сосед свою давал ей, запрягали в ярма такие, плуг однолемеховый был, и я погонял, коров за верёвки водил, а мама за плугом ходила. Пахали и сеяли.
- В вашей семье от голода никто не умер?
Дело в том, что мы ели всё, что только попадалось. Кукурузные кочаны голые тоже толкли и кушали - были такие мельницы домашние. Зацвела акация - этот цвет акации кушали. А потом колхоз, чтобы людей спасти, достал горох, в котором были черви. Этот червивый горох варили и давали людям понемножку, и те кушали, спасались. У меня был друг, Стёпа, тоже 23-го года. Фамилия его Успаленко. Мы за одной партой сидели, такой хороший мальчик. Отец его без ноги был. Мы пошли на каникулы летние весной 33-го года, а потом в школу вернулись уже осенью. Стёпа не пришёл. Где же Стёпа? Стёпу папа и мама съели...
- Съели???
Да, съели. Детей кушали. Людей очень много пухлых валялось по дорогам: набрякшие тела, лица, ноги, руки. Понимаете? Умирали. Ходила подвода, собирали этих мертвецов и на кладбище возили. Такое я видел сам, своими глазами, ведь мне уже десять лет было.
- А в последующие годы наладилась обстановка или тоже голодали?
Наладилось. В 34-м году уже дали немножко зерна. У отца было пятьсот трудодней, у мамы - пятьсот трудодней, и они получили 66 килограмм отсева. Зерно сеяли, оставались разные отходы, мусор, сорняки, и дали шестьдесят килограмм вот этих отходов. Шесть детей, отец и мать - восьмь человек. А все маленькие: мне десять лет, самому младшему мальчику год - только родился. Один брат был, по-моему, на три года младше меня, другой - на четыре года. Но мы выжили. Что попадалось, то и в рот. Вот так.
Закончил я семь классов и уехал на Донбасс, в город Алчевск. Поступил в ФЗУ (школа фабрично-заводского ученичества), учился на слесаря.
- Там кормили?
Нет, давали стипендию. Я получал 76 рублей.
- На эти деньги можно было прожить или нет?
Можно было прожить, но ходить полуголодным. Хлеб стоил, по-моему, три рубля за "кирпичик". И то не помню, он свободно был или как. Но была столовая рабочая при Доме стахановцев, и там какие-то супы варили, борщи, кашу - короче, можно было прожить. Но это уже после голодного года, в 34-м. А потом, в 35-м, уже лучше стало.
Короче, говоря, когда война началась, я пошёл в военкомат добровольно.
- В первый же день?
Нет, не в первый, через месяц примерно.
- А как вы узнали о войне? По репродуктору?
Выходной день был, воскресенье. Мы пошли на пруды, там вышка парашютная стояла, пацаны прыгали, тренировали. А потом слышим - война началась, немцы внезапно напали. Киев бомбили, Одессу бомбили в четыре часа утра 22-го июня. Я тогда работал уже в кузнечном цеху. В этом цеху стояли станки, кузнечный молот был, как сейчас помню, и на нём кузнецы штамповали. Были медные мастерские, где паяли, и был станок, который штамповал шарики-заготовки. Потом эти шарики обрабатывали и делали шарикоподшипники. Это я помню.
В общем, я пошёл в военкомат и вступил в армию. Сначала мы пешком шли с Донбасса в сторону Воронежской области, Курской области, на станцию Валуйки, на Купянск. Всё время самолёты бомбили.
- Много вас было?
Была организована команда пацанов, которые подлежали призыву: 23-й год, 22-й. Вёл эту команду сержант, а нас было человек двадцать. Короче говоря, бомбёжки, и команда рассыпалась, мы не попали туда, куда должны были по плану. И те, кто остался, мы сели на товарняк, и на Ростов. С Ростова на Армавир, Краснодарский край. Там был пересыльный пункт, на этом пункте нас сформировали в команду, помыли в бане и тоже на поезде повезли в Ставропольский край, город Прохладный.
- Это уже какой месяц был?
Это был январь месяц 42-го года. В двенадцати километрах от этого города была станица Солдатская. Там оказались землянки, которые заранее, ещё до войны подготовили, нас сформировали во взводы, и мы по сорок пять человек в этих землянках жили. В выходной день или вечером после занятий шли рубить кустарник, потом топили печку "буржуйку" и так жили.
- Вас переодели или вы в гражданском оставались?
Переодели в то, что было: телогрейки дали, дали б/у брюки, ботинки с обмотками. Подъём в шесть часов каждый день, и какая бы погода не была - и снег, и дождь, и ветер - мы занимались: окапывались, ползали - в общем, учились военному делу. Из нас готовили сержантов. Короче, позанимался я в этой школе с месяц или два, и пришёл приказ: отличников направить в пехотное училище. А я был отличником.
- А как с питанием там обстояли дела? Чем кормили?
Вот в этой школе сержантской - утром манка, двести грамм примерно, на обед какая-то перловка, двести грамм, и на ужин тоже какая-нибудь каша: перловка, сечка, манка - двести грамм. Хлеб получали с вечера, пятьсот грамм на сутки. Так мы присели, этот хлеб скушали, а на другой день ходим в столовую, уже кашу без хлеба, суп без хлеба в обед едим, понимаете? Голодные были. Сахара двадцать грамм, этот сахар с хлебом, который на завтра, с вечера скушали и потом снова голодные.
- А какими видами оружия учили пользоваться?
В полковой школе учили винтовку длинную - это Мосина. А в училище я стал курсантом 9-й миномётной роты, учился на командира взвода 82-миллиметровых миномётов в городе Орджоникидзе. Он назывался до войны, в царское время, Владикавказ. Там уже лучше кормили, уже можно было жить. Борщ варили, супы варили, кашу варили. Завтрак - каша, обед - суп или борщ, опять каша.
- Форму уже другую выдали или нет?
Были такие, как бы сказать, бушлаты, потом брюки летние были, кальсоны, ботинки с обмотками тоже. И каждый день занятия, какая погода бы не была. В зимнее время над Тереком мы и строевой, и тактической занимались, и окапывались. А летом, когда уже тепло стало, выехали в лагеря по Военно-Грузинской дороге. Забивали столбики, ставили палатки, оплетали камышом, травой и там находились. Побыли день-два, и тут приказ: "Вернуться в город, грузиться на эшелон и ехать под Сталинград". Немцы взяли Ворошиловград (*ныне Луганск) и начали наступать в сторону Сталинграда. Но сначала нас привезли на станцию Ремонтная в Дубовском районе Ростовской области, и там мы занимались ещё месяц. А потом пришёл приказ грузиться на станции, мы погрузились и поехали на Сталинград. Это был уже июль месяц, по-моему. Мы проезжали станцию Котельниково, на юге Сталинграда останавливались, голые купались (*улыбается), как сейчас помню. Потом снова по вагонам, и поехали на станцию Суровикино - это Сталинградская область. Выгрузились там, штаб училища расположился в школе, и мы ещё ждали оружие, но оно не пришло. А в училище было три тысячи человек.
- То есть вы без оружия ехали?
Без оружия. Нам сказали, мол, езжайте выгружайтесь в Суровикино, оружие пришлют позже. У нас было два миномёта 82-миллиметровых и двенадцать лотков мин. Не было лошадей, не было машины - ничего. Ствол весил девятнадцать килограмм (я наводчиком был) - на плечо его. Голодные постоянно. Машина пошла в Сталинград за продуктами (у нас была "полуторка" в училище) - её разбомбили. Нам давали по кусочку селёдки и сухари из чёрного хлеба - это на день.
- А с водой как?
В речке набирали фляги и пили. В общем, оружие, которое было, собрали со всего училища, и отправили нас на станцию Морозовская. И там я уже слышал, что разбили это училище, очень мало в живых осталось. Так мы ночью пешком шли, а днём окапывались. И всё время бомбили немцы.
- Большие потери от бомбёжек были?
Вы знаете, очень много танков бомбили наших, которые были замаскированы. Они, видно, несли потери, но я не знаю, какие. Короче говоря, мы заняли исходный рубеж, нам приказали наступать на станицу Качалинскую. Немцы её захватили, и мы должны были их оттуда выбить.
- Оружие-то вам выдали?
Нет, нам, миномётчикам, дали мины, а автоматов не дали - не было, винтовки - одна на пять человек. А как раз погода была такая плохая: дождь, сильный ветер. Мины, что у нас были, мы выстрелили, боеприпасы кончились, и я побежал в тыл с полкилометра. Там были окопы вырыты, и лежали мины и снаряды. Я взял ящик с минами на плечи и понёс. Пришёл, и этими минами мы били по немцам. Ну, короче, выбили мы их из Качалинской.
- Потери большие были?
Ранили политрука, знаю. Утром приказ: оборону занимают сибиряки, а нас, курсантов, перебросить на отдых к штабу Сталинградского фронта.
И вот, мы сидели над рекой под ивами, в огородах оставалась картошка (жителей не было), так мы копали эту картошку и в котелках варили над речкой. Нас было человек двести.
- Это над Волгой или над Доном?
Нет, речка такая небольшая. Дон там подкову делает, знаете? И на этой подкове есть город Калач-на-Дону, сто двадцать километров от Сталинграда. И мы днём сидели под этими ивами, а потом нам приказали перебраться примерно с полкилометра вперёд и там окопаться. Ну короче, до этого нас не трогали, а когда мы оттуда ушли и оборону заняли, так на то место, где мы сидели днём, такую бомбу бросили, что хата крестьянская может войти.
Вечером мы отдыхали, рядом радиостанции работали, вдруг смотрю - из-за горы пикирующие бомбардировщики летят, Юнкерс-87.
- Вы их называли "лаптёжники" или нет?
Я не знаю, как их называли, но я увидел силуэты немецких самолётов и узнал, что это пикирующие бомбардировщики. Они ходили углом вперёд, как журавли летают. А потом на цель выходили. И если, допустим, наш штурмовик шёл вниз под углом, то этот - строго вертикально. Бомбили они радиостанцию. Я успел в окоп вскочить, когда увидел, что бомбы падают, а ребята не успели. Там тоже Бондаренко Иван был, с Кубани...
- Не родственник ваш?
Нет, там же эти казаки были кубанские. Я заскочил, лёг - земля как волны на море ходила. Страшно. Ну, видно, отбомбились, улетели, я вышел из окопа, посмотрел: Ивана этого голова там, туловище там, ноги, руки - всё поотрывало. Это Бондаренко Иван, я запомнил. Ещё один был, Солод с Сальских степей - ему тоже голову от туловища оторвало. И фамилии двоих я сейчас не помню. Короче говоря, четыре человека погибли из нашего миномётного расчёта.
- А сколько всего миномётов было у вас в части?
У нас было всего лишь два миномёта 82-миллиметровых. Меня спасло только то, что я вскочил в окоп. Там была такая ниша, я в неё заполз и, слава Богу, живой остался.
На другой день или на третий немцы начали наступать. Их самолёты опять бомбили, а мы шли пешком, и хорошо, что на пути был одиночный окоп. Князев (помню как сейчас фамилию курсанта, тоже миномётчик), тот в овраг кинулся. Из пушек били немецкие танки, самолёты бомбили, стреляли из пулемётов, я вскочил в окоп одиночный и спасся. Короче говоря, никого в живых не осталось, Князева не было, я вылез из окопа, когда стемнело, и пошёл.
- А сколько вас было изначально?
Нас была рота и два миномёта. Я переплыл через Дон, и куда деваться? Меня в артиллерию приняли, потому что артиллеристы и миномётчики - почти одно и то же. Я стал подносчиком снарядов.
- У "сорокапятки"?
"Сорокапятка была и, помню, была ЗиС-3 пушка.
- А личное оружие у вас с собой имелось?
Нет, у нас же не было ни автоматов, ни винтовок - нам не прислали. Даже на поле боя подобрать было не у кого. В общем, немцы наступали, наши противотанковые орудия били по их танкам, по самоходкам. И вы знаете, я даже никого не помню, потому что осколком мины меня в голову ранило, ранило в правую голень и в левую пятку тоже.
- Сколько вы провоевали в качестве подносчика?
Хороший месяц. Отступали, но я не могу назвать населённые пункты, потому что карта у командира была. Помню Котлубань только.
- А сколько всего пушек у вас было, не помните?
У них было четыре орудия - вот это я помню.
- И из строя ни одно не вывели?
Нет. Понимаете, там были опытные артиллеристы. Не курсанты, а которые уже воевали и отступали.
- И что, получалось у них подбивать танки?
Вы понимаете, они стреляли, а как там они попадали, что подбивали - не могу сказать. Не я стрелял.
- После ранения с вами что случилось?
Сначала я попал в полевой госпиталь, а из госпиталя меня направили в запасной полк артиллерийский. Это была уже поздняя осень 42-го года. А училище наше (потом я узнал), кто жив остался, вернули опять в Орджоникидзе, и на этом месте сформировали автомобильное училище. Американцы присылали "Студебеккеры", "Шевроле", "Виллисы", и нужны были для них шофера и командиры этих автомобильных подразделений.
В запасном полку я обучался на артиллерийского разведчика. Учились мы в какой-то небольшой станице. Там было школьное помещение с классами и в этом помещении происходил учебный процесс. И мы там занимались месяца два. А потом нас оттуда перевели в другой населённый пункт (я даже не могу сказать название), и больше на передовую я не попал. Уже до конца войны я был нужен как инструктор этих разведчиков.
- Что от вас требовалось там?
Вот я смотрю в стереотрубу, засекаю немецкую пушку или миномёт и передаю ориентиры нашим ребятам, топовычислителям. Они делают расчёты и уже готовят данные для стрельбы артиллеристам - это учебный процесс такой. Понимаете, мы, разведчики, были глазами топовычислителей, а топовычислители готовили данные для стрельбы.
- А какая это артиллерия была? Калибр.
Противотанковая, ЗиС-103.
- А передавали вы как, по рации?
По телефону, тогда раций не было.
- В этом полку лучше кормили?
Лучше. Там был почти фронтовой паёк.
- Номер его не помните?
Не помню.
- Вы были в звании сержанта?
Нет, я был курсант. Рядовой курсант.
- День Победы вы как встретили?
Нас послали в командировку в Берлин. Туда мы ехали на попутных машинах, которые шли на фронт. Как сейчас помню: два офицера, я уже был сержант, и был ещё один старший сержант. Приехали мы в немецкий город Кюстрин (*ныне польский город Костшин-над-Одрой). Этот город с одной и с другой стороны омывается рекой Одер. И там в крепости мы переночевали, а на другой день поехали уже в Берлин. Приехали туда 2-го мая, на улицах ещё шли бои, немцы фаустпатроны бросали с чердака на нас. Жители голодные. Лежат убитые лошади Бельгийские, а народ в очереди стоит друг за другом, как солдаты: кто с кастрюлькой, кто с какой-нибудь посудиной. Вот подошёл, кусочек конины отрезал, положил и ушёл. Никакого шума, никаких споров - ничего. Немцы, они дисциплинированные. За водой тоже очередь, человек пятьсот - на качку эту ручную. Друг за дружкой, тишина, никаких споров, никакой драки. Подошла очередь - кто в кофейник, кто в ведёрочко набрал и пошёл. Вот меня поразила их дисциплина. Там стояло здание Министерства сельского хозяйства, что ли, в этом здании был госпиталь, и вот там эту воду качали. Мы там познакомились с одним врачом, немцем, и этот немец такой добрый был: пригласил, угостил, налил немножко водки или спирта каждому. И в этом здании мы ночевали. Ну, потом пошли к Рейхстагу, хлопцы фотографировались...
- А вы расписались там?
Нет, я же Берлин не брал. Я смотрел, как эти ребята фотографировались, которые его брали. Они - герои. Там было очень много солдат, сержантов, офицеров, но раз я не участвовал во взятии, то и не расписался.
- Ну вы как-то отпраздновали День Победы?
Мы ходили, потом зашли в один как бы бар, там сидела компания немцев, они пили, женщины у них были - я видел, как они праздновали. Они тоже были рады, что война закончилась. А мы 9-го мая поехали назад в свою часть и там учились. А осенью 45-го года нас расформировали и направили в Румынию, в город Галац. И там вышел приказ: специалисты-слесари идут в мастерские, ремонтировать моторы самолётов. И вот я ждал, когда за мной приедут и заберут в авиацию. Это была 18-я авиационная ремонтная мастерская.
- А зачем вас вообще в Берлин посылали? С какой целью?
Вы знаете, офицерам была поставлена задача. Один - лейтенант, второй - старший лейтенант. Они были разведчиками вообще у нас в части. Вот они знают. А я цель не могу сказать. Я сопровождал, охранял.
- А оружие вам какое-то выдали?
Автомат ППШ.
- Хороший?
Он очень близко бил. Семьдесят один патрон в диске, но, конечно, его не сравнить с немецким. Ну, на двести метров он бил.
- Немецкий лучше был?
"Шмайсер" лучше, чем ППШ, да.
- Чем?
Он дальше стрелял, у него убойная сила лучше была.
- А по надёжности как? Какой чаще клинило?
Я не знаю. ППШ был надёжный.
- Скажите пожалуйста, а как местное население в Германии к вам относилось? Как к освободителям или наоборот?
Вы знаете, мы ночевали в одной деревне, и у нас в обозе были "старички" - ну, лет по пятьдесят, которые на подводах возили. Вот эти старички немок насиловали.
- Обалдеть. Это вы сами видели?
Я крик в деревне слышал, кричали эти немочки, сопротивлялись. А "дедушки" их уже к этому времени насиловали.
- Тыловики?
Тыловики. Боевой солдат этим не мог заниматься, ему не до этого было.
- А за насилие разве не расстреливали? Был же приказ.
Нет, не стреляли, но наказывали. Дело в том, что тут Сталин приказ издал, мол, немцев беречь, не трогать, немцам помогать. Немцы об этом приказе узнали, и уже солдаты узнали и вели себя по-человечески. Но фронтовикам и так было не до этого.
- Вы курили на фронте?
Я курил. Нам выдавали котелок махорки круглый на семь человек. Крепкая-крепкая, аж в мозги бьёт (*улыбается).
- Как вы относитесь к Сталину?
Откровенно? Я его не уважал за несправедливость. Я не одобряю вот это выселение татар из Крыма. Он украинцев почему-то не любил. Не щадил солдат, не щадил никого. Сколько надо - столько посылал. И победы добывали большой кровью.
- А к немцам вы сейчас как относитесь? Осталась ненависть?
Вы знаете, мне нравится порядок их. Но у них тоже было очень много несправедливости.
- Я читал, что 23-го августа 42-го года Сталинград очень сильно разбомбили. Вы помните этот день?
Нет, я не помню.
- А как вы отнеслись к введению погон в 43-м году?
Вы знаете, я одобрил.
- Приказ № 227 "Ни шагу назад!" помните?
Помню. Как сейчас содержание помню: "Идя за паникёрами, бойцы Южного фронта сдали города Новочеркасск, Ростов. Ни шагу назад! Мы создаём штрафные роты и батальоны, как создали немцы, чтобы направлять их на самые опасные участки фронта". Я этот приказ одобрил, потому что надо было остановиться и надо было воевать.
- А были случаи, чтобы на ваших глазах расстреляли кого-нибудь за дезертирство или за трусость?
Нет. Мы отступали, нас встречали войска НКВД, заградотряды, документы проверяли, выясняли, отходим мы правильно или неправильно. Вот это я помню.
- И никого они не расстреливали?
Нет, при мне не расстреляли.
- Сейчас просто в фильмах часто показывают, как они пачками расстреливали советских бойцов, сидя за спинами.
Нет, я такого не помню.
- А рукопашному бою вас обучали где-нибудь?
Везде учили. Но я никогда не думал, что мне придётся в рукопашном бою сталкиваться с немцем, потому что я был то миномётчиком, то артиллеристом.
- Есть какие-нибудь правдоподобные фильмы о Великой Отечественной?
Правдоподобные? (*Пауза). Бои на Курской дуге.
- Это который? "Освобождение" Озерова?
Да, "Освобождение". И потом знаете, какой? "Живые и мёртвые". Мне нравится он, там справедливо.
- Вы спирт на фронте употребляли?
Я непьющий, некурящий, поэтому 27-го января буду праздновать 96 лет.
- Вы же говорили, что курили на фронте.
На фронте я курил, а война кончилась - перестал курить.
 |
Вечная память Героям!
ОтветитьУдалить