Родился я 9-го февраля 1926-го года. Сталинградская область, Хопёрский район, хутор Батраки. Семья у нас была многодетная, шесть братьев. Семён - 21-го года рождения. Илья - 23-го. Следом я и потом ещё Антон, Тимофей и Виктор. Сейчас в живых остались двое: я и Виктор, самый младший брат (36-го года рождения). Отец, Матвей Кузьмич, родился в 1894-м году. Мама, Александра Александровна - в 1896-м.
- Кто-нибудь ещё из вашей семьи был на фронте?
Старший брат. Он служил в одной из воинских частей, которые защищали Севастополь. Но служил недолго: они попали под бомбёжку, и он был контужен. И его комиссовали - он совсем почти глухой был. Потом работал учителем в Сталинградской области, но уже в другом хуторе. А отец наш в боевых действиях участия не принимал. Он служил в охранных войсках, охранял тюрьмы. На вышке сидел. Уже лет пятьдесят ему тогда было.
- Кем были ваши родители?
Работали в колхозе. А потом ещё работали у себя на огороде, чтобы прокормить семью. Надо было картошку посадить, фрукты, садик у нас был - всё собирали. Жили не очень хорошо. Не только мы, а весь хутор. У нас не деревни назывались по Хопру, а хутора. Учился я вначале в нашем хуторе (там четырёхклассовая школа была), а потом стал ходить в станицу Михаловка на Хопре. А затем работал в колхозе с четырнадцати лет. Вот таким образом.
- Голод 32-го/33-го годов коснулся вас?
Голодно было кругом. Жара, никаких дождей. Хлеба не выросли, косить было нечего. Люди помирали здорово. Единственное, что нас спасало - это река Хопёр. В этой реке ракушки были такие, как мидии. (Как они в голодный год там появились?). И весь народ шёл на Хопёр. Кто-то рыбу ловил, а мы, пацаны (нам уже было по восемь лет), вытаскивали из Хопра эти ракушки и в ведре вываривали. Там мясо такое - подденешь палочкой и кушаешь. Без соли, без хлеба - без всего. Вот так и выживали. А на Украине тоже голод был. Придумали, что, вроде бы, Советская власть сознательно его организовала. У нас в хуторе две-три семьи жили получше, потому что сыновья были взрослые, они работали здорово. И у них хлеб забирали. А у нас нечего было забирать абсолютно.
- Как считаете, в чём была причина этого голода?
Я бы сказал, в природных условиях. Потом уже, к 35-му, 36-му году, наладилось. Уже в колхозе трудодни записывали. Тогда деньги не платили, а начисляли трудодни. Отработал на такой-то должности один день - записали трудодень. Половину дня - полтрудодня начислили. А потом за этот трудодень давали зерно: килограмм, полтора килограмма. Кто тракторист - тому до трёх килограмм, они жили получше. А мы, пацаны, только быков запрягали, возили что-нибудь, косили траву, убирали хлеб, рожь и так далее. Похуже было. И я с четырнадцати лет тоже работал в колхозе. Не потому что меня кто-то заставлял. А потом приходили и дома работали. Вот так мы и жили.
- Чем вы увлекались до войны? Чем занимались?
Мы, пацаны, зимой на лыжах катались. Летом купались в Хопре, дрова заготавливали на зиму. Помогали родным своим: землю копали, сажали картошку, тыкву пололи. Когда поспевало - вытаскивали и тащили в сарай на зиму. Вишню обрывали в саду, на базар возили, продавали там за копейки. Вот таким образом. А так, чтобы там литературой увлекаться или чем-то техническим - абсолютно ничего не было. Самый обыкновенный забитый хутор Батраки.
- Расскажите пожалуйста про первый день войны.
В 41-м году, когда началась война, я закончил семь классов. Нам, пацанам, уже было по четырнадцать-пятнадцать лет. Меня и других ребят направили в сельсовет, дежурить около телефона. Ночью телефон звонит, берёшь трубку, а оттуда: "Военкомат. Запишите, вызываем к себе председателя поселкового совета". Я на коня сажусь и с нашего хутора на другой хутор скачу. Бегу к председателю сельсовета, говорю: "Вас вызывает военкомат". А сам опять в поселковый совет возвращаюсь и дежурю. Он приходит и говорит: "Такого и такого собрать - их призывают в армию". Даёт повестки, я кладу себе в карман, опять на лошадь и по полям езжу, раздаю. И так было примерно месяц-два. Потом другого назначили, а я опять работал в колхозе, как и все.
А в 43-м году, в марте месяце, мы прошли переподготовку. Уже восемнадцатый год мне шёл. Нас всех, пацанов 26-го года рождения (не только с хутора, а по всему району), вызвали на полтора месяца в военкомат. Мы прошли эти сборы и опять работали в колхозе. А в ноябре месяце уже получили повестки на службу в Красную армию. Собрали нас с котомками, сказали на пять-семь дней продуктами запастись и отправили в город Урюпинск. Там была тупиковая железнодорожная станция. Часть пацанов направили в Закавказье, на границу с Ираном, а нас, человек двадцать пять - в Сталинград. А оттуда - в Ростов-на-Дону. Я попал в 5-й зенитно-пулемётный полк. Ну, перед этим была баня, форму выдали и по ротам распределили. Вы представляете, что такое зенитно-пулемётный полк? В полку три батальона. В каждом батальоне три роты. Вот я оказался в 4-й роте 2-го батальона. Вся наша часть входила в состав 1-го Украинского фронта. Дорога Ростов-Батайск (там примерно километров двенадцать расстояние), и два железнодорожных моста: один через Дон, а второй через озеро большое. И вот эти мосты мы охраняли. Кстати, в Ростове я заболел малярией. Питание было не очень хорошее, я в землянке лежал, уже к пулемёту почти не подходил. Меня пичкали аспирином или ещё чем-то. Командир взвода, лейтенант Епишин, мне от своего доппайка кусочек хлеба с маслом отрезал. В общем, тяжело я болел. Но выдержал.
А в 44-м году нашу роту перебросили в станицу Ольгинская под Новочеркасском. Там мы тоже месяца полтора-два охраняли мосты, а потом в июне месяце в Ростове сформировали эшелон, собрали весь наш полк и направили на Украину. Сначала мы приехали в Тарнополь (*ныне Тернополь). Там была железнодорожная станция Озёрная. А затем передислоцировались на станцию Красное под Львовом. Нашу роту распределили, сказали, где готовить огневые позиции, и вот там были первые боевые стрельбы. Почти каждую ночь немецкие самолёты (в основном тяжёлые бомбардировщики "Хейнкель-111") налетали бомбить города Украины. Летят на высоте километров четырёх, а мы стреляем по ним...
После того, как наши войска погнали немцев дальше, нас со станции Красное перебросили в город Луцк. Это я сейчас объясняю, а тогда красноармейцем я ничего этого не знал. Знал только пулемёт, службу и стрельбу. Рота наша охраняла железнодорожную станцию, где грузились танковые войска. Мы видели танки, накрытые чехлами, и всё остальное. А сами на чердаке одного дома оборудовали себе огневую позицию, установили пулемёт ДШК и оттуда проводили стрельбу. ДШК - это пулемёт Дегтярёва-Шпагина крупнокалиберный. В нём лента на пятьдесят патронов, калибром 12,7 миллиметра. Длинная очередь - пятнадцать патронов, короткая очередь - три-пять патронов. Но тоже недолго продолжалось. Примерно с октября по декабрь 44-го - около трёх месяцев. Потом нашу роту собрали, погрузили и отправили во Львов. Новый год, я помню, мы провели на своих огневых позициях, а примерно 5-го или 10-го января 45-го года пересекли границу Польши и прибыли в город Ченстохов. И вот в городе Ченстохове для нас закончилась Великая Отечественная война. Мы там тоже охраняли железнодорожную станцию. После этого нас перебросили в Германию, а оттуда в декабре 45-го года перебросили опять под Ростов, в город Батайск. А дальше служба пошла. В общей сложности я прослужил солдатом с 43-го по 50-й год.
- Что было самым страшным на фронте?
Ну, таких страшных случаев не было у нас. Под бомбёжку мы не попадали, хотя сами и обстреливали немецкие самолёты. Но они бомбы на нас не бросали. Они летели свою задачу выполнять. Крупные города бомбили, крупные станции, а мы не допускали этого. Ростов я в расчёт не беру, там кроме нас ещё полк МЗА стоял (малокалиберной зенитной артиллерии) с 37-миллиметровыми зенитными пушками. А вот уже на станции Красное мы стреляли. 85-миллиметровые пушки были, полки МЗА были и наш пулемётный полк. Стреляем ночью - небо горит, всё в снарядах. А они летят. Потом одна группа самолётов поворачивает налево, другая направо, разворачиваются и возвращаются обратно. То есть мы задачу свою выполнили, не пропустили немецкие самолёты, которые летели бомбить. Вот так. И в Польше тоже вели стрельбу. Немцы бомбили этот город Ченстохов. Там мы тоже стреляли здорово. И войну закончили, находясь прямо на огневых позициях.
- Как вы встретили День Победы? Какие эмоции испытали?
О-о-о! Во-первых, 2-го мая объявили, что маршал Советского Союза Жуков со своим 1-м Белорусским фронтом и маршал Конев объединились, заняли Берлин, и он пал. Такая радость была! А 9-го мая, когда объявили о капитуляции, мы находились на огневой позиции. Из пулемёта все стреляли, уже командиры говорят: "Прекратить стрельбу! Прекратить!". У всех настолько мощный подъём был. Я скажу, такой радости я не испытывал по сегодняшний день.
- Как вас встречали европейцы? Как освободителей или наоборот?
Я вам скажу так: мы никакой связи с гражданским населением не имели. В Польше я по Ченстохову ходил - нас два раза водил старшина на экскурсию. Город нам понравился: железной дороги тогда не было, все улицы обделаны кирпичом, освещение, на центральной площади стоял огромный костёл, построенный в 1410-м году после Грюнвальдской битвы, когда польские и литовские объединённые войска нанесли поражение Тевтонскому ордену. Идём - на углу магазинчик стоит. Продавца нет, всё открыто: фрукты, овощи. Культурно, аккуратно. Мы поражались, как люди доверяли друг другу. То есть воровства не было.
- Вы курили на фронте?
Нет. Я курил ещё в станице пацаном. Но недолго. У нас отец строгий был, он запрещал курить. И я бросил. И после этого больше не курил.
- А как с питанием на фронте было?
Кормили нормально. Но я скажу так. В 44-м году нас кормили по второй категории. Что такое вторая категория? Каждому солдату положено было пятьсот грамм хлеба, триста грамм картошки, селёдки сто грамм, крупы семьдесят грамм. Мяса почти не было. Но это положено. А практически - ещё хуже было. Особенно в Ростове когда находились. Совсем плохо. Пюре сделают, а там картошка уже чёрная. Но мы держались. А когда уже мы начали принимать участие в боевых действиях, то стали кормить по первой категории. Тут уже и мясо выдавали, и консервы. Но, честно сказать, не знаю, как другим, а мне хватало. Я ростом совсем маленький был, весом - сорок пять килограмм...
- Как вы относитесь к Сталину?
Отношусь положительно. Отрицательное отношение только к тому что, во-первых, при установлении колхозов очень много репрессированных было. В том числе и из нашего хутора двух человек забрали. И второе - это обезглавливание Красной армии. Очень многие погибли с 37-го года и до начала Великой Отечественной войны. Вот этого я не одобряю. А сейчас, хочешь - критикуй, хочешь - не критикуй, но жизнь такая была. Ничего не сделаешь. Но и в то же время отдать должное ему надо. Не будь такого человека, как Сталин, мы бы войну проиграли. Это без всяких разговоров. Он когда пришёл к власти, то сразу провёл индустриализацию и создал мощную армию. Если бы этого не было сделано (даже полководцы наши говорят), мы бы войну проиграли. Очень волевым человеком он был и не щадил никого: ни себя, ни других. И богатства не имел никакого.
- Как думаете, за счёт чего ещё удалось выиграть войну?
Мы победили, потому что у нас было превосходящее количество дивизий, вооружения, а также высокий моральный дух личного состава (от главнокомандующего до последнего рядового). Дальше: прочность тыла и организаторские способности командного состава. Вот эти пять факторов являлись главным условием победы советского народа в Великой Отечественной войне.
- Что бы вы хотели сказать подрастающему поколению?
Я скажу так: самое главное - учиться надо. Учиться, учиться и ещё раз учиться. Это ещё Ленин высказал такую идею, когда в 1917-м году взяли власть большевики в царской России. И это правильно. Чем человек подготовленнее, чем образованнее, тем он, я бы сказал, толерантнее, что ли. Понимать друг друга надо.
Комментариев нет:
Отправить комментарий